Он ставит важный вопрос о нравственном идеале, который должен быть маяком для писателя. «Не только сущее, но и должное— объект литературы». Имеем ли мы право требовать, спрашивает Луначарский, чтобы писатели изображали типы положительные, которые могли бы показывать, каким должен быть молодой гражданин нашей республики? Мы, отвечает он, вправе ставить литературе эти этические требования.

Опорой в таком решении является опыт прогрессивной эстетики, особенно Чернышевского. Для нас важна и приемлема, подчеркивает Луначарский, эстетика Чернышевского с ее вмешательством в действительную жизнь, с ее «приговором жизни».

Для нас важна и приемлема, подчеркивает Луначарский, эстетика Чернышевского с ее вмешательством в действительную жизнь, с ее «приговором жизни». Столетие Чернышевского ознаменовалось и рядом статей, в которых уточнялись многие прежние оценки, вводились в широкий научный оборот ленинские характеристики не только самого Чернышевского, но и всей русской общественной мысли второй половины XIX века. Появились новые публикации — дневники великого мыслителя, его работы «Тюрго», «Суеверие и правила логики», и вполне естественно, что был сделан вывод о необходимости издания полного собрания сочинений Н. Г Чернышевского Чрезвычайно важным этапом в утверждении ленинской методологии истории русской общественной мысли явился и другой юбилей 1928 года — сто лет со дня рождения.